Река времен. Жребий брошен - Страница 86

– Надо в машине пошарить насчет оружия. Спутниковому каналу кирдык, связи ноль!

– Ага, давай, только шустро, у Казакова точно автомат был! Чую, времени у нас с гулькин нос! – Мишка хлопнул меня по спине.

Я нырнул обратно в машину. Пыль немного улеглась, но видно было все еще плохо, и тошнотворно-кисло воняло отработанным тротил-гексогеном. Скорее нащупываю, чем вижу обоих убитых, безжизненно завалившихся к левому борту джипа. Водила пуст, это ясно. Сам же его и облегчил на «таволгу». А вот лежавший сзади боец зажал «беретту» между своих уже коченеющих колен. С трудом выдергиваю автомат, потом шарю рукой по плечам бойца, отыскивая застежку жилета разгрузки или лямку подсумка, и, нащупав рукой широкий ремень, резко тяну его на себя. Но он сопротивляется! Ну ни хрена же себе! Да в этом подсумке никак не менее трех кило! Я потянул вновь и вдруг почувствовал, как эта тяжесть сдвинулась.

Обливаясь потом, даю задний ход и выползаю из машины, продолжая тянуть добычу за собой. Отплевываюсь от пыли и оглядываю то, что выволок. Ох и ни хрена же себе! То, что я принял за патронный подсумок, оказалось моей собственной сумкой сапера, которую этот младший сержант взял перед посадкой у меня в качестве подхалимажа. А в ней только средства подрыва, разные там шашки, взрыватели, шнуры, провода, старая добрая портативная подрывная машинка ПМ-4 (не люблю я современные импортные конфетки, наше совковое старье при всех его недостатках мне нравится больше), правда, есть еще ручные гранаты, но мало.

Да. Вторая «беретта» у нас только с одним рожком. Толку же от саперной сумки в огневом бою мало. Но разберемся. Оставлять ее противнику – знак плохой! Я закинул лямку сумки себе на плечо и передернул затвор «беретты», досылая патрон в патронник. Мишка ждал, поглядывая на меня.

– А это-то тебе на фиг? – Он кивнул в сторону сумки.

– Если оставим им это барахло, то оно еще не раз бахнет под нашими ногами! И потом не люблю оставлять гадам свое имущество.

– Лады! Что делать-то будем?

Я еще раз огляделся:

– Надо ретироваться.

– Куда?

– Только вправо. Вряд ли они пойдут оттуда. Там с горы нормального спуска нет. Крутизна охрененная. Только слева у них сход и имеется. Судя по тому, что огонь стих, они уже на пути сюда. Только пулемет оставили, чтобы нас у машины держать.

Мишка осторожно оглядел правую сторону.

– Метров сто – открытый участок! Не какава, но…

– Сто метров – десять-двенадцать секунд. Если брызнем немного в разные стороны, по расходящимся, то есть шанс! Вряд ли они смогут всех нас разом накрыть.

– Капитан, а если я влево рвану! У меня жилет четвертого класса, и шляпа что надо, – подал голос младший сержант. – Бежать быстро мне один хрен трудно. Нога. Но отвлеку внимание! Опять же пулемет обстреляю как по нотам. Посоревнуемся.

– Это верный шандец! Сгинешь ни за понюх. Не думай даже!

Мишка опять внимательно оглядел правую сторону.

– Можно попробовать так! Я рвану первым, как по мне откроют огонь, за мной выскочит Макс, потом Семченко! И все веером под скалу, в мертвую зону! Она там точно имеется. Слышите, пулемет притих? Идут, скоты! Времени у нас мало.

Пулемет в самом деле притих.

– Идут, собаки! Ну что: Господи, благослови?

Мишка обтер свою «масловку», доработанную для него по спецзаказу, оправил снарягу, пригнулся перед броском и вдруг:

– Мать-перемать! А-а-а!!!

С диким криком младший сержант (а это был он) выскочил слева от машины и словно поплыл над дорогой к камням, неспешно перебирая ногами и поливая из «беретты» короткими очередями кого-то впереди и справа от себя.

– Макс! Дуй быстро, под скалу!

Мишка буквально вытолкнул меня из-за машины. Не разбирая дороги, я метнулся прямо и чуть правее к обрывистому склону, где по идее должна была быть мертвая зона пулеметчика, и почти тут же услышал фырканье его пулемета. По кому? По мне или?.. Но посвиста пуль слышно не было.

Потом к фырчанию пулемета и размеренному татаканию «беретты» младшего сержанта присоединилось сухое тарахтение старичков-«калашниковых» (которые из-за своей дешевизны все еще в почете у боевиков всех мастей) и басовитые втычки крупнокалиберной «масловки». Не иначе, как Мишка пытался прикрывать своего бойца. Но по мне не стреляли. Я влетел в жидкие кустики и, пытаясь усмирить выскакивающее из груди сердце, оглянулся назад.

Мишка большими скачками двигался за мной, держа «масловку» наперевес. А стреляли по нему. Правда, только из двух автоматов. Пулемет молчал. Пули взбивали фонтанчики пыли у него под ногами, и дважды мне казалось, что его достали, но он как заговоренный продолжал свой путь.

Только когда он свалился возле меня, я заметил небольшую кляксу крови, что растекалась на бронике возле его левой ключицы.

– Задели, паскуды!

Он выдрал из разгрузки перевязочный пакет и кинул мне:

– Перетяни посильнее! Сейчас мы им дадим! Их немного, с десяток осталось. У пулемета трое… было! Остался один или даже никого. Остальные идут по камням метрах в четырехстах. Давай скорее. Они вот-вот спустятся к дороге!

Я перетянул ему плечо и грудь и посмотрел в том направлении, куда показывал Михаил. Но никого там видно не было.

– Мишань, а может, отойдем назад, пока они не видят, и скроемся за поворотом в лесу. Там километрах в трех позади «зеленка» почти вплотную к дороге подходит, помнишь?

– Не дадут, суки! Их или сейчас валить, или они нас повалят, когда мы отойдем метров на двести. Хотя… Знаешь, а ты лучше в самом деле вали туда. Если что со мной, они до тебя быстро не доберутся. А я их тут долго шинковать собираюсь! Уйдешь!